Показать содержимое по тегу: Медицинские истории

Однажды к известному австрийскому врачу-терапевту, директору клиники внутренних болезней в Вене, профессору Герману Нотнагелю явился на приём очень скупой торговец. Он знал, что знаменитый врач требует за первый визит 25 крон, а за дальнейшие визиты – всего по 10. Жадный торгаш решил перехитрить врача – изобразить, что якобы уже был у него на приёме.

Пройдоха вошёл в кабинет и радостно воскликнул: – А-а-а, мой дорогой доктор, вот я опять у вас!

Но у доктора Нотнагеля была очень хорошая память, и он сразу понял, в чём дело. Быстро осмотрев торговца, врач сказал: – Изменений нет. Продолжайте принимать то, что я вам прописал...

Однажды доктор медицины Герман-Франц Мюллер, австрийский бактериолог, известный исследователь чумы, обедал в компании друзей. На десерт подали черешню. Доктор Мюллер попросил стакан воды и стал тщательно обмывать в этом стакане каждую черешенку.

На удивлённые и вопросительные взгляды присутствующих он заявил: – Вы даже не представляете себе, друзья, как опасно есть немытые ягоды. Если бы вы только знали, какая тьма микробов на каждой из этих черешен!..

Прошло некоторое время. За столом текло неспешное общение, в котором доктор Мюллер участия не принимал – он о чём-то сильно задумался. Наверное, о микробах. А потом, не выходя из состояния глубокой задумчивости взял и выпил стакан воды… той самой воды (с миллионами микробов!) в которой он полоскал черешню.

Однажды в Медицинской академии Парижа шла лекция знаменитого профессора Огюста Нелатона о новой сложной операции, впервые сделанной русским хирургом Николаем Пироговым. Закончив выступление с подробным описанием всех действий, профессор Нелатон предложил кому-либо из присутствующих проделать эту операцию в анатомическом театре академии.

Первым вызвался некий незнакомец с густыми бакенбардами и большой лысой головой. Он блестяще провёл сложнейшую операцию.

Огюст Нелатон восхитился проделанной работой и предложил послать в Петербург телеграмму с сообщением, что у русского хирурга Пирогова в Париже нашёлся достойный последователь. И, обратившись к оперировавшему, спросил: – Коллега, как сообщить о вас Пирогову? Как ваша фамилия?

– Моя фамилия Пирогов… – скромно ответил великий русский хирург, основоположник отечественной военно-полевой хирургии и основатель российской школы анестезии Николай Иванович Пирогов.

Ещё один пример изворотливой находчивости на экзамене. Знаменитый немецкий учёный Рудольф Вирхов (патологоанатом, гистолог, физиолог, один из основоположников клеточной теории в биологии и медицине, а также профессор Берлинского университета) во время экзамена любил задавать своим ученикам неожиданные вопросы – как будто простые, но с подвохом.

И вот однажды Вирхов обратился к студенту-медику с вопросом из области анатомии: – Скажите, куда я попаду, если своим ножом вскрою вам вот это место? – после чего учёный дотронулся карандашом до груди студента.

Молодой человек, который, по-видимому, не был достаточно подготовлен к такому вопросу, ответил весьма резонно: – Вы попадёте прямо в тюрьму, господин профессор!

Немецко-французский (а именно эльзасский) учёный Альберт Швейцер сам себя без ложной скромности называл «универсальным человеком». И имел для этого все основания. Он действительно был многосторонней личностью с широчайшим кругом научных интересов. Судите сами: Альберт Швейцер был лютеранским теологом, философом культуры, выдающимся врачом, музыкантом-органистом, музыковедом и большим гуманистом. В африканском Габоне он на свои собственные скромные средства основал больницу и много лет заботился о ней, её персонале и пациентах.

За своё человеколюбие и активную деятельность по укреплению мира и дружбы между народами Альберт Швейцер стал лауреатом Нобелевской премии мира 1952 года. Примечательно, что на Нобелевскую премию он построил в Габоне деревушку для прокажённых и содержал её до конца своей жизни.

А сейчас я предлагаю вашему вниманию интересное воспоминание великой, великолепной, всемирно известной оперной певицы, актрисы, педагога, профессора Московской консерватории и многолетней солистки Большого театра Елены Васильевны Образцовой.

На протяжении 40 лет она мучилась жуткими мигренями: если начинался приступ, сутки, а то и больше Елена Образцова не могла встать с постели. Доктора предполагали, что эта болезнь – следствие голода в блокадном Ленинграде. В качестве примечания: маленькой девочкой она пережила самое страшное время в истории города на Неве и только в 1943 году была эвакуирована в Вологодскую область. 

И вот однажды, находясь уже на вершине славы и почёта, Елена Васильевна слегла с очередным приступом жуткой головной боли. Ей вызвали «скорую». Появилась женщина в белом халате – высоченная, крупная и такая вся мощная. Посмотрела она на больную, которая лежала и причитала: – Господи, да за что мне эти адские боли?! Никому никогда плохого не желала, зла не делала!

И вдруг могучая докторша, уперев руки в боки, пророкотала густым басом: – Ах ты ж бесстыжая баба!

«Бесстыжая баба», между прочим, была орденоносной знаменитостью всемирного масштаба, лауреатом Ленинской премии, народной артисткой СССР и Героем Социалистического Труда! Услышав столь хамское обращение к себе любимой, великая оперная дива чуть с дивана не свалилась…

Не люблю я, знаете ли, рассказывать о печальном и трагическом, ну разве только если речь идёт о мужестве и героизме людей. Интернет-журнал у меня, вообще-то позитивный. Но следующая грустная история меня задела за живое. Она о том, как шведский химик и фармацевт Карл Шееле изобрёл пигмент, который окрашивал ткани и бумагу в прелестный, насыщенный зелёный колор, а королева Виктория – главная модница эпохи, названной её именем, привела к повальному увлечению изумрудным цветом в своём королевстве. Эти два человека, без всякого злого умысла, сами того не желая, привели к жутким болезням и даже гибели множества людей.

Во второй половине XIX века в Англии наблюдалась странная эпидемия, из-за которой умирали состоятельные подданные Её Величества. Загадочная болезнь не щадила ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни стариков. У всех больных обнаруживались схожие признаки: насморк, слабость, удушье и боли в животе. Иногда симптомы напоминали дифтерию, и чаще всего именно такой диагноз ставили доктора, которые были бессильны помочь своим несчастным пациентам.

Вот один характерный пример. В лондонском районе Лаймхаус жило семейство по фамилии Тёрнер. За полтора месяца семья потеряла троих сыновей. Как определили врачи – от дифтерии. 3-го апреля 1862 года к трёхлетней дочке Энн Эмилии был вызван доктор Томас Ортон. Девочка испытывала сильную усталость, её мучили боли и проблемы с горлом – привычные симптомы дифтерии.

Однако, осмотрев малышку, доктор Ортон засомневался в начальном диагнозе. Он стал изучать условия жизни семьи. Они оказались вполне себе хорошими: Тёрнеры жили в небольшом, но чистом и сухом доме, комнаты которого были украшены зелёными обоями. Помещения регулярно проветривались. Вода в доме была чистой. Даже имелся ватерклозет – устройство, доступное далеко не всем лондонцам того времени. В общем, ничего вредного для здоровья в доме Тёрнеров доктор Томас Ортон не обнаружил. 

Спустя месяц девочка Энн Эмилия Тёрнер умерла. Ортон запросил посмертное вскрытие с детальными анализами. Выявленный диагноз прозвучал как гром среди ясного неба: отравление мышьяком!.. И только после этого доктор Ортон вспомнил, что в жилищах многих умерших его пациентов присутствовали… обои приятного зелёного цвета. Подобные обои в домах небедных англичан стали популярны благодаря главной законодательнице мод Великобритании – королеве Виктории, которая носила зелёные наряды и приказала сделать комнаты в Букингемском дворце красивого зелёного оттенка…

Более 200 лет назад английский врач по фамилии Хилл прислал в лондонское Королевское научное общество доклад такого содержания: «Одному матросу на корабле, где я работал судовым врачом, раздробило ногу. Я собрал все осколки, уложил их как следует и полил смолой и подсмольной водой, получающейся при перегонке смолы. Вскоре осколки соединились, и матрос смог ходить, как будто ничего не случилось».

Это сообщение было зачитано на одной из научных сессий и вызвало огромный интерес с бурным обсуждением. Ну ещё бы! Ведь это была уникальная операция, не имеющая аналогов в истории медицины – сращивание ноги с помощью смолы!  

Вскоре, однако, доктор Хилл прислал дополнительное сообщение: «В своём докладе я забыл упомянуть, что... нога у матроса была деревянная».

У художника Пабло Пикассо был любимый пёс – такса по кличке Лумп. Когда мастер трудился в своей мастерской, только один Лумп имел право находиться с ним в это время. Причём любимчик Пикассо мог делать в его мастерской всё, что хотел. Спали они тоже вместе – в одной кровати. Художник неоднократно изображал своего питомца на картинах и рисунках, и даже на фарфоровой тарелке. Лумп любил кормиться за одним столом со своим хозяином с персональной посуды, украшенной собственным портретом.

И вот однажды Лумп заболел – у него опухло и загноилось горло. Пикассо, который почему-то не доверял ветеринарам, пригласил к себе знаменитого «человеческого» профессора-ларинголога. Осмотрев пса, доктор выписал лекарство и назначил курс лечения. Пикассо сердечно поблагодарил профессора и на прощание сказал: – Знаете, мне хотелось обратиться к выдающемуся специалисту в этой области. Моя собака этого стоит!

На седьмом десятке лет своей жизни композитор Дмитрий Шостакович сильно болел. У него было очень сложное заболевание, связанное с поражением мышц ног. Ему было трудно ходить. Шостакович несколько раз приезжал на лечение в город Курган к знаменитому доктору и изобретателю уникальных ортопедических аппаратов Гавриилу Абрамовичу Илизарову. Благодаря его квалифицированной помощи дела композитора пошли на поправку и Дмитрию Дмитриевичу стало значительно лучше.

Благодарный Шостакович пригласил Илизарова на свой авторский концерт в Малый зал Ленинградской филармонии. Гавриил Абрамович сидел на почётном месте, и Шостакович с удовольствием отметил, что вид у доктора был очень довольный. После концерта великий композитор подошёл к великому ортопеду и спросил о его впечатлениях.

– Впечатления у меня самые прекрасные, Дмитрий Дмитриевич, – ответил Илизаров. – По-моему, вы замечательно поднимались по лесенке на эстраду и так же замечательно спускались.